Так рассказывают старые люди.
У воеводы Всеслава была
единственная дочь, по имени Крупеничка. Шел год за годом, и из русой девочки с
голубыми глазами обратилась Крупеничка в редкостную красавицу. Стали подумывать
родители, за кого отдать ее замуж. Выдавать дочку на чужую сторону они и думать
не хотели и выбирали такого зятя, чтобы жить всем вместе и никогда не
расставаться с Крупеничкой.
В народе даже песенка про нее
сложилась:
Крупеничка, красная девица,
Голубка ты наша, радость-сердце,
Живи, цвети, молодейся,
Будь всем добрым людям на
радость!
Летела, летела слава о красоте
Крупенички и долетела до татарского становища, до военачальника Талантая.
— Гой вы, храбрые воины, удалые
наездники! Покажите-ка мне, что за красавица такая дочка воеводы Всеслава,
Крупеничка, — сказал Талантай. — Не годится ли она в жены нашему хану?
Сели на коней три наездника,
надели на себя халаты: один надел халат зеленый, точно трава; другой — серый,
точно дорога лесная; третий коричневый, как сосновый ствол.
Прищурили наездники хитрые глаза,
улыбнулись друг другу одними углами губ, задорно встряхнули бритыми головами в
мохнатых шапках и поехали-поскакали с молодецким покриком. А через несколько
дней вернулись и привезли с собой Талантаю, для хана своего, подарок: дивную
красавицу — Крупеничку.
Шла она с мамушкой Варварушкой
купаться в озере; а в лесу, как нарочно, ягодка за ягодкой — спелая земляника
так и заманивает глубже в чащу. А мамушка все рассказывает ей про
одолень-траву, что растет белыми звездами среди озера; надобно собрать этой
одолень-травы и в пояс зашить, и тогда с человеком никакой беды не случится:
одолень-трава всякую беду отведет. И вскрикнуть обе не успели, как поднялась
вдруг перед ними столбом серая пыль с тропинки, с одной стороны сорвался с
места сосновый пень лесной и бросился им под ноги, а с другой стороны прыгнул
на них зеленый куст. Подхватили они Крупеничку — и тут только увидала мамушка
Варварушка, что это был за куст зеленый. Вцепилась она в него что было силы, но
хитро извернулся татарин и выскользнул из своей одежды, злодей. Варварушка так
и повалилась на землю с зеленым халатом в руках. А что было дальше, она не
знала, не ведала, точно затмился с горя ее рассудок. Сидит она целыми днями на
берегу озера, глядит на простор воды да все приговаривает:
— Одолень-трава! Одолей ты мне
горы высокие, долы низкие, озера синие, берега крутые, леса дремучие, дай ты
мне, одолень-трава, увидеть мою милую Крупеничку!
Сидела она так-то над озером да
горевала и плакала, как вдруг подошел к ней прохожий старичок, низенький,
тощенький, с белой бородкой, с сумочкой за плечами, и говорит Варварушке:
— Иду я в дальнюю сторону
басурманскую. Не снести ль кому от тебя поклон?
Посмотрела на него Варварушка и
спрашивает:
— А кто ты таков, добрый человек?
Как тебя зовут?
— А зовут меня Одолень-трава.
Обрадовалась Варварушка,
бросилась с плачем старичку в ноги и опять заголосила, как безумная:
— Одолень-трава! Одолей ты злых
людей: лихо бы на нас не думали, дурно бы нам не делали. Верни, старичок, мне
мою Крупеничку!
Выслушал ее старичок и ласково
ответил:
— Коли так, будь же ты мне в
дороге верной спутницей, в трудах помощницей!
Так сказал он мамушке и взмахнул
рукавом над ее головою. И тотчас Варварушка обратилась в дорожный посох. С ним
и пошел старичок в путь-дорогу. Где гора крута, посошок ему опорой служит, где
чаща густа — он кусты раздвигает, где собаки злы — он их отгоняет.
Шел, шел старичок и пришел в
татарское становище, где жил Талантай и где снаряжали в ту пору караван для
отсылки хану драгоценных подарков. Отсылали золото и меха, камни самоцветные и
снаряжали в дальний путь красавиц невольниц.
Среди них была и Крупеничка.
Остановился старичок у дороги, по
которой должен был идти караван, развернул свой узелок и начал раскладывать,
будто для продажи, разные сласти тут у него и мед, и пряники, и орехи.
Огляделся он по сторонам — нет ли кого, поднял над головой и бросил оземь свой
посох дорожный, потом взмахнул над ним рукавом — и вместо посоха поднялась с
травы и стоит перед ним мамушка Варварушка.
— Ну, теперь, мамушка, не зевай,
— говорит ей старичок. — Гляди во все глаза на дорогу: на нее вскоре упадет
малое зернышко. Как упадет, бери его скорей, зажимай в руке и береги, покуда
домой не вернемся. Смотри не потеряй зернышка, коль мила тебе твоя Крупеничка.
Вот и тронулся караван из
становища; проходит он по дороге мимо старичка, а тот на лужайке сидит,
разложил вокруг себя сласти и приветливо покрикивает:
— Кушайте, красавицы, соты
медовые, пряники душистые, орехи каленые!
И мамушка Варварушка ему
поддакивает:
— Кушайте, красавицы: веселее
будете, румянее станете!
Увидели их татары, велели сейчас
же сластями красавиц попотчевать. И старики понесли им свое угощение:
— Кушайте, кушайте на здоровье!
Обступили их девушки; одни
посмеиваются, другие молча глядят, третьи печалятся, отворачиваются.
— Кушайте, девицы! Кушайте,
красавицы!
Еще издали завидела Крупеничка
свою мамушку Варварушку. Сердце у нее так в груди и запрыгало, а лицо побелело.
Чувствует она, что неспроста
пришла сюда старуха и неспроста не признает ее, а идет к ней словно чужая: не
здоровается, не кланяется, идет прямо на нее, во все глаза глядит и только
громким голосом твердит одно и то же:
— Кушайте, милые, кушайте!
Старичок тоже покрикивает, а сам
во все стороны раздает кому орехов, кому меду, кому пряников — и всем стало
вдруг весело.
Подошел старичок поближе к
Крупеничке да как выбросит в воздух в левую сторону от нее у всех над головами
целую горсть гостинцев, да еще горсть, да еще горсть… Кинулись девушки ловить
да подбирать гостинцы, а он взмахнул рукавом над Крупеничкой в правую сторону —
и Крупенички не стало. Только упало вместо нее на дорогу малое гречишное
зернышко.
Бросилась за ним мамушка
Варварушка, схватила зернышко в руку и зажала крепко-накрепко, а старичок
махнул и над нею рукавом — и вместо Варварушки поднял с земли дорожный посох.
— Кушайте, красавицы, кушайте на
здоровье!
Роздал он поскорее все остатки,
встряхнул пустым мешочком, поклонился всем на прощанье и пошел потихоньку своим
путем, опираясь на посох. Татары ему еще воловий пузырь с кумысом на дорогу
дали.
Никто и не заметил сразу, что
невольниц стало на одну меньше.
Долго ли, коротко ли, возвратился
благополучно старичок на тот самый берег, где повстречался с мамушкой
Варварушкой, где вдоль по озеру раскинулись зеленые широкие листья и белыми
звездами по воде цвела одолень-трава. Кинул он оземь свой посох дорожный — и
перед ним опять стоит мамушка Варварушка: правая рука в кулачок зажата и к
сердцу приложена — не оторвешь.
Спросил ее старичок:
— Укажи мне: где здесь у вас
поле, никогда не паханное, где земля, никогда не сеянная?
— А вот тут, около озера, —
отвечает Варварушка, — поляна никогда не пахана, земля никогда не сеяна; цветет
она чем сама засеется.
Взял тогда старичок из рук у нее
гречишное зернышко, бросил его на землю несеяную и сказал:
Крупеничка, красная девица,
живи, цвети, молодейся добрым людям на радость! А ты, греча, выцветай,
созревай, завивайся — будь ты всем людям на угоду!
Проговорил — и исчез старичок,
как будто никогда его здесь и не было. Глядит мамушка Варварушка, протирает
глаза, будто спросонья, и видит перед собой Крупеничку, красавицу свою
ненаглядную, живую и здоровую.
А там, где упало малое зернышко,
зазеленело невиданное доселе растение, и развело оно по всей стране цветистую
душистую гречу, про которую и теперь, когда ее сеют, поют старинную песенку:
Крупеничка, красная девица,
Кормилка ты наша, радость-сердце.
Цвети, выцветай, молодейся,
Мудрее, курчавей завивайся,
Будь всем добрым людям на угоду!
Во время посева, 13 июня, в день
Гречишницы, в старину всякого странника, бывало, угощали кашей — досыта.
Странники ели да похваливали и
желали, чтоб посев был счастливый, чтоб гречи уродилось на полях
видимо-невидимо, потому что без хлеба да без каши ни во что труды наши!
